Жил человек по имени Стув. Он был сыном Кошачьего Торда, а тот был сыном Торда сына Ингунн и Гудрун, дочери Освивра. Стув был могуч, статен и красив с виду. Он был смел на язык и хороший скальд. Он уехал из страны, потому что рассчитывал получить наследство на севере в Норвегии. Они прибыли в Норвегию осенью. Затем он отправился на восток вдоль побережья, добираясь до места на чем придется.
Как-то раз он остановился у одного бонда, и его там хорошо приняли. Он сидел напротив хозяина. И когда люди собрались было ужинать, бонду доложили, что к его двору скачет множество всадников и перед одним из них держат стяг. Хозяин встал и сказал:
— Выйдем все навстречу. Похоже, что к нам пожаловал сам Харальд конунг.
Все, кроме Стува, вышли из дома, а он остался сидеть. Не успели они выйти, как стяг поравнялся с усадьбой, а с ним — и сам конунг. Бонд приветствовал конунга и сказал:
— Боюсь, государь, мы не сможем принять вас как подобает. Знай мы о вашем приезде заранее, и тогда наши возможности были бы невелики, но теперь, когда мы вас не ждали, они и еще того меньше.
Конунг отвечает:
— Раз уж мы нагрянули к вам без предупреждения, я не стану требовать от вас такого приема, какой нам обычно оказывают, когда мы разъезжаем по пирам, которые люди должны для нас устраивать. А теперь наши люди сами о себе позаботятся, а мы войдем в дом.
Они так и делают. Бонд сказал Стуву:
— Придется тебе, приятель, уступить место тому, кто приехал.
— Я думаю, моя честь не пострадает оттого, что я буду сидеть дальше, чем конунг или его люди, — говорит Стув. — Сдается мне, однако, что тебе не следовало говорить мне об этом.
Харальд конунг сказал:
— Так здесь в гостях исландец! Выходит, нас ждет развлечение. Оставайся на своем месте, исландец.
Стув отвечает:
— Охотно приму ваше приглашение, и я считаю, что для меня куда почетнее пользоваться гостеприимством конунга, чем какого-то бонда.
Конунг сказал:
— Теперь пора вносить столы и приниматься за угощение, но прежде мои люди должны занять свои места, если они уже готовы.
Сделали так, как пожелал конунг. Тут оказалось, что у бонда было припасено вдоволь браги, и все пришли в прекрасное расположение духа. Конунг спросил:
— Как зовут человека, что сидит против меня?
Тот отвечает:
— Зовут меня Стув.
Конунг говорит:
— Странное имя. А чей ты сын?
— Кошачий сын, — отвечает Стув. Конунг спрашивает:
— И кем же был твой отец: котом или кошкой?
Стув хлопнул в ладоши и только рассмеялся в ответ. Конунг спрашивает:
— Над чем ты смеешься, исландец?
Стув отвечает:
— Угадайте сами, государь.
— Так и быть, — говорит конунг. — Должно быть, ты подумал, что с моей стороны неумно было задавать вопрос, кем был твой отец — котом или кошкой, потому что не может быть отцом тот, кто принадлежит к слабому полу.
— Верно угадали, государь, — сказал Стув и опять засмеялся. Конунг спросил:
— Над чем ты теперь смеешься, Стув?
— Угадайте опять, государь.
— Так и быть, — говорит конунг. — Догадываюсь, какой ответ ты собирался мне дать: что мой отец не был свиньей, хотя и носил такое прозвище, и я поэтому мог знать, что и твой отец не был кошкой, даже если его так называли, и что я лишь оттого задал свой вопрос, что был уверен — у тебя не достанет смелости ответить мне так.
Стув сказал, что он верно угадал. Тогда конунг сказал:
— Добро пожаловать, исландец!
Стув ответил:
— Приветствую славнейшего из конунгов!
После этого конунг пил и беседовал с теми, кто сидел по правую и по левую руку от него.
Позднее вечером конунг спросил:
— Ты, должно быть, ученый человек, Стув?
— Так и есть, государь, — говорит тот. Конунг сказал:
— Вот и отлично. Хозяин, я намерен рано лечь спать, и пусть исландец ночует в том же покое, что и я.
Это было исполнено. Раздевшись, конунг сказал:
— А теперь скажи какую-нибудь песнь, Стув, раз ты ученый человек.
Стув произнес песнь, и когда она была окончена, конунг сказал:
— Расскажи еще.
Так продолжалось долго: стоило ему замолчать, как конунг просил рассказать еще, и так шло до тех пор, пока все люди вокруг, кроме них двоих, не уснули, и еще немало времени после этого.
Тогда конунг сказал:
— Тебе известно, Стув, сколько песней ты произнес?
— Куда там, государь, — говорит Стув, — я думал, вы будете считать.
— Я так и делал, — говорит конунг, — ты произнес шесть десятков флокков. Разве ты не знаешь других песней, кроме флокков?
Стув отвечает:
— Вовсе нет, государь. Я не успел сказать и половины флокков, а драп я знаю еще вдвое больше.
Конунг спрашивает:
— Перед кем же ты собираешься произносить драпы, если мне ты рассказывал только флокки?
Стув отвечает:
— Перед вами, государь.
— И когда же? — спросил конунг.
— При нашей следующей встрече, — говорит Стув.
— Почему же тогда, а не теперь? — спросил конунг. Стув отвечает:
— Потому, государь, что чем больше у вас будет поводов получше узнать меня, тем выше будет ваше мнение обо мне.
Конунг сказал:
— Громкие слова ты произносишь, и их еще нужно проверить, однако сперва я собираюсь поспать.
И он уснул.
Наутро, когда конунг был уже одет и спускался вниз по лестнице, Стув подошел к нему и приветствовал его:
— Добрый день, государь.
Конунг сказал в ответ:
— Ты хорошо говоришь, исландец, и позабавил ты меня вчера вечером на славу.
— А вы были хорошим слушателем, государь, — отвечает Стув. — Однако у меня есть к вам просьба, и я хотел бы, чтобы вы ее выполнили.
Конунг говорит:
— И о чем же ты хочешь просить меня?
Стув отвечает:
— Я бы предпочел, чтобы вы прежде ответили согласием.
Конунг сказал:
— Не в моем обычае раздавать обещания, не зная, о чем меня просят.
Стув говорит:
— Тогда я скажу. Я хотел бы, чтобы вы позволили мне сложить песнь в вашу честь.
Конунг спрашивает:
— Так ты — скальд?
— Я хороший скальд, — отвечает Стув.
Конунг спрашивает:
— Скажи, а нет ли скальдов среди твоих родичей?
— Глум сын Гейри — дед моего отца, — отвечает Стув, — и еще много хороших скальдов было у нас в роду.
Конунг сказал:
— Если ты такой же скальд, каким был Глум сын Гейри, то я охотно разрешаю тебе сложить обо мне песнь.
— Я умею сочинять гораздо лучше Глума, — отвечает Стув. Конунг сказал:
— Раз так, принимайся за дело. Не приходилось ли тебе и прежде складывать хвалебные песни знатным людям?
Стув отвечает:
— Нет, не приходилось, государь, ведь вы — первый знатный человек, которого я вижу.
Конунг говорит:
— Кое-кто скажет, что для новичка ты много на себя берешь, начиная складывать стихи с песни в мою честь.
— Я все же попытаюсь, — говорит Стув. — Есть у меня к вам и другая просьба, государь.
— И о чем же еще ты собираешься просить меня?
Стув сказал:
— Чтобы вы приняли меня в свою дружину.
Конунг отвечает:
— Такие дела так скоро не решаются. Прежде я должен посоветоваться с моими дружинниками и получить их согласие, но я обещаю поддержать твою просьбу.
Стув сказал:
— Есть еще кое-что, о чем бы я хотел попросить вас, государь, однако, захотите ли вы выполнить мою просьбу?
Конунг спрашивает:
— Что еще за просьба?
Стув отвечает:
— Чтобы вы дали мне письмо с вашей печатью, по которому я смог бы получить наследство на севере страны.
Конунг спросил:
— Почему же о самом главном для тебя ты попросил в последнюю очередь? Я дам тебе то, о чем ты просишь.
Стув отвечает:
— Мне это показалось наименее важным.
Затем они расстались. Конунг поехал дальше, а Стув отправился по своему Делу.
Прошло не много времени, прежде чем Стув встретился с Харальдом конунгом на севере, в Нидаросе. Он вошел в пиршественную палату, где сидел Харальд конунг, а вокруг него множество других знатных людей.
Стув обратился к конунгу с приветствием. Тот ответил:
— Уж не Стув ли это, наш друг, пожаловал к нам?
— Так и есть, государь, — говорит гот, — а пришел я потому, что у меня готова песнь в вашу честь, и я хотел бы исполнить ее прямо сейчас.
Конунг сказал:
— Быть посему. В прошлый раз ты немало наговорил, хвастаясь своим умением слагать стихи. Не жди поэтому, что я не буду требователен к твоей песни, и имей в виду: ухо у меня чуткое.
Стув отвечает:
— Тем лучше для меня, государь.
После этого он произнес песнь. И когда он закончил, конунг сказал:
— Это и вправду прекрасная песнь. Теперь я вижу, что ты не бросал слов на ветер: тебе многое дано и твои речи свидетельствуют о недюжинном уме. Однако и ты, в свою очередь, позабавился, беседуя со мною. А теперь, если хочешь, можешь стать нашим дружинником и оставаться с нами.
После этого Стув сделался дружинником Харальда конунга и находился при нем долгое время. Он считался человеком умным, и его любили. Драпа, которую Стув сложил о конунге, называется «Драпой Стува».
И здесь с Божьей помощью мы заканчиваем этот рассказ. Это — мудрая история. |
